В своем обращении по итогам «выборов президента РФ» Алексей Навальный заявил, что созданная им всероссийская политическая структура будет продолжать работу. Что, с одной стороны, является поводом для умеренного оптимизма, но прежде всего – поводом присмотреться к самому Алексею повнимательнее. Ранее многие наблюдатели отмечали известное сходство политических физиономий Навального и Ельцина. И сходство такое не просто имеется, оно детерминировано самой природой неосоветского социума. Хорошо это, или плохо? И то, и другое.

Впрочем, тут сразу надо оговориться: в истории есть много аналогий, но почти не бывает полных совпадений. Точно так обстоит дело и с параллелью Ельцин – Навальный. Генезис обоих политиков совершался в очень разных условиях, разными были и личные, и социальные стартовые площадки. Однако кое в чем мы наблюдаем показательное сходство. Конкретно, набирается следующее.

Взаимоотношения с властями и правящей квази-элитой

Ельцин никогда не был своим для диссидентского движения советского периода. И это не удивительно: еще в молодости он сумел вскочить на подножку номенклатурного эскалатора, и успешно поднялся на нем сначала до должности первого секретаря свердловского обкома КПСС, а потом и вовсе возглавил московский горком. Переход Ельцина в стан оппозиции и условных радикальных демократов – прямое следствие выпадения его из номенклатурной обоймы.

Или, коротко, он по своему генезису не был последовательным антикоммунистом. И в среде собственно антисоветской, начиная от так называемых правозащитников и заканчивая националистами, его считали, в лучшем случае, меньшим злом и компромиссной фигурой.

Навальный на своем что коммерческом, что политическом пути до ельцинских номенклатурных вершин никогда не поднимался. Однако надо заметить, что для неосоветской системы он тоже, до определенного момента, не был вполне чужим. Навальный успел побывать советником губернатора Кировской области Никиты Белых, и уже после протестов 2011-2012 годов оказался в совете директоров «Аэрофлота». Само собой, что «непримиримые» на такие позиции не назначаются. А значит, для «Системы» «несистемный» Алексей Навальный до поры до времени выглядел приемлемым. Или, как минимум, его рассчитывали прикормить.

Разумеется, в отличие от Ельцина, его нельзя назвать «перебежчиком». Но логично предположить, что Навального связывают с ведущим слоем РФ определенные нити. Причем далеко не все из них видны широкой публике.

Популизм, борьба с привилегиями и борьба с коррупцией

Всерьез обсуждать тему «популизма» как-то даже и неловко: демократическая политика, даже (и тем более) при формально-декоративной демократии, всегда отмечена печатью популизма. Что же касается лидеров, пытающихся создать максимально широкий фронт, объединенный не столько позитивной программой, сколько общим врагом, то они неизбежно будут популистами. И в этом смысле, и у Ельцина, и у Навального просто отсутствовал выбор.

Гораздо интереснее сравнить флаги, под которыми оба персонажа начали свой политический путь в оппозиции. Собственно говоря, флаги эти идентичны: борьба с коррупцией в высших эшелонах власти, которую ведет Навальный – это чистый римейк ельцинской борьбы с привилегиями в тех же самых эшелонах.

И это сходство не просто неслучайно – оно неизбежно, ибо определяется самой природой и позднесоветского социума, и социума неосоветской РФ. (Подробнее мы на этом остановимся чуть ниже.)

Попытка разыграть националистическую карту

Апологеты и певцы «золотых 90-х» об этом очень не любят вспоминать, но факт: Ельцин неоднократно пытался использовать в своих играх русских националистов, а еще более – националистические настроения. Само противопоставление РСФСР-РФ Советскому Союзу, сознательно раскручиваемое Ельциным, вполне соответствовало идеям «почвенников», небезосновательно считавших именно РСФСР наиболее безправной и угнетаемой республикой СССР. Весьма характерна и ельцинская риторика начала 90-х. Чего стоит только фраза из его инаугурационной речи 1991 года: «Великая Россия поднимается с колен!» Причем попытки разыграть карту русского национализма не прекращались и после официального роспуска СССР. Так, именно Ельцин назначил в конце 1993 года председателем Комитета по печати Бориса Миронова, уже тогда имевшего репутацию русского националиста.

Очевидно, сам «всенародно избранный» националистическим идеям был чужд. Но они также не вызывали у него отторжения, и в тех ситуациях, когда это казалось ему выгодным, он без долгих колебаний пытался их использовать.

Навальный, судя по некоторым чертам его ранней политической биографии, имеет какие-то глубинные симпатии к русскому национализму. Показательно, что из «Яблока» его в свое время исключали за «националистическую деятельность», а впоследствии он неоднократно пытался работать в национал-демократическом формате. Но, будучи политиком-практиком, неизбежно начал дрейфовать в направлении тех, кто сегодня в оппозиционном лагере обладает наибольшими ресурсами. То есть в сторону так называемых либералов. Националистическую риторику Навальный пригасил уже после 2012 года, однако никакого открытого разрыва с националистами не было, а в его программе сохранился пункт о введении визового режима со странами Средней Азии.

Как и Ельцин, Навальный сегодня не является – по крайней мере, в публичном политическом измерении – русским националистом. Однако – как и Ельцин – отказываться от этой карты он не собирается, и при случае обязательно попытается ее разыграть.

Авторитаризм

Несмотря на то, что Ельцин с определенного момента стал выступать в амплуа демократа, сам он всегда оставался человеком глубоко авторитарным. И всегда старался отхватить столько власти, сколько мог. Сначала он отбивал эту власть, кусок за куском, у Горбачева, потом – у Верховного Совета РФ, а затем официально закрепил свой успех в суперпрезидентской Конституции 1993 года.

Алексей Навальный очень любит местоимение «мы» и постоянно подчеркивает, что он, мол, лишь один из многих. И это неслучайно: авторитарные подходы Алексея и его команды слишком бросаются в глаза, и для лидера «демократических сил» это выглядит уже не совсем прилично. Созданное им политическое движение сформировано вокруг его фигуры. При этом «команда Навального» славится своей закрытостью, непрозрачностью механизма принятия решений и слабой обратной связью с собственными сторонниками. По сути, последним предлагается просто поверить в вождя и идти туда, куда он позовет. И нельзя не заметить, что в среде навальнистов потихоньку формируется культ личности непогрешимого и неустрашимого Навального.

Пожалуй, в этом отношении сходство Алексея с «первым всенародно избранным» особенно велико. Но по-другому и быть не могло.

Дети одной Химеры

Ранее мы уже говорили о том, что РФ является неосоветским государством и обществом – фактическим, тем же СССР, только утратившим значительную часть территорий и пережившим вынужденную либерализацию. Характерной же особенностью этой системы является своеобразная историческая цикличность. Для большей ясности, дадим здесь пространную цитату из другого нашего материала:

«Советская система онтологически противоестественна. И этим объясняется цикличность ее развития, наглядно выявившаяся еще в 1917-1921 гг. На первом этапе, когда в распоряжении этой системы оказываются значительные материальные ресурсы (в 1917 году – унаследованные от Российской Империи), она принимается активно переформатировать государство и общество в соответствии со своими представлениями. Поскольку представления эти, как сказано выше, крайне противоестественны, то очень скоро наступает период террора. Затем, наконец, материальное наследие проедается, и тогда приходится вынужденно снижать уровень террора и идти на экономическую либерализацию, за которой тянется уже и либерализация неэкономическая.

Впервые этот цикл был прокручен еще при жизни Ленина: военный коммунизм – красный террор – Нэп…

Эта же цикличность четко просматривается в политической эволюции РФ. Нео-Нэп 90-х годов начал стремительно сворачиваться сразу же после того, как квази-элита РФ получила безконечный кредит в виде резко выросших нефтяных доходов. (До этого он сворачивался менее стремительно.) Далее начался период «укрепления государства», когда режим приобрел черты уже не просто диктатуры, но уже и некоторые тоталитарные признаки. И, наконец, появились попытки внешней экспансии – сначала политико-экономической, а потом и военной».

Именно эта цикличность и является объективной причиной, порождающей столь много сходств между Ельциным и Навальным. Само собой, последний не пытается сознательно копировать первого. Он просто ищет наиболее эффективные решения. И в условиях неосоветской реальности он не может, за редким исключением, найти что-то лучшее, чем то, что было реализовано Ельциным. Ибо РФ сейчас находится в начале того цикла, в котором оказался СССР в середине 80-х.

Связи с правящей квази-элитой выглядят, как минимум, сомнительно? Но в условиях отсутствия полноценной альтернативной элиты и при наличии мощного государственного аппарата подавления это неизбежно. Оппозиции здесь не просто приходится принимать перебежчиков. Ее роль значительно скромнее: она способна лишь поддерживать те группировки во власти, которые ей наименее отвратительны. Вполне логично, что и политические лидеры «единого фронта» будут отнюдь не из числа непримиримых и радикальных диссидентов.

А разные вариации на тему «борьбы с привилегиями» также неизбежны. Люди, сформировавшиеся в рамках советской системы, оторванные и от религиозных, и от этнокультурных корней, но при этом прошедшие через многолетнюю социалистическую мозгомойку, по-настоящему остро реагируют лишь на одну тему: тему несправедливого распределения материальных благ.

Это инстинктивно нащупал Ельцин, это же инстинктивно нащупал и Навальный.

Национализм, как политическая идеология, ни в поздней РСФСР, ни в нынешней РФ популярностью не пользовался. Однако стихийные ксенофобские настроения наблюдались и там, и там. И политик, пытающийся создать широкий оппозиционный фронт, не мог не задуматься над тем, чтобы их использовать. Правда, как именно работать с этой энергией, Ельцин так и не смог решить. Очевидно, что пока не понимает этого и Навальный.

Что же до авторитаризма, то он также объективно неизбежен. Ибо других стержней, вокруг которых могла бы собраться широкая оппозиционная коалиция, ни в советском, ни в неосоветском обществе нет. Партия? Организация? В государстве, где всякая организованная деятельность, не подконтрольная властям, выжигалась на корню? Где нет традиции политических партий? Вокруг программы, по определению написанной «за вообще» и откровенно популистской? Все это даже не смешно. Единственное знамя, под которое можно созывать в таких условиях людей – это конкретная фигура. Фигура вождя.

Вполне возможно, что Навальный очень хочет не повторять многие шаги Ельцина. Но, действуя в схожей реальности, он просто обречен это делать.

Что нам до того?

И какова же должна быть, в этом случае, позиция русских правых?

В первую очередь, необходимо избавиться от избыточных иллюзий. Даже при самом благоприятном исходе тот политический режим, который может создать Навальный, не приведет нас в «прекрасную Россию будущего». Это будет очередная либерализация неосоветской государственности и неосоветского общества, еще одна оттепель.

Но оттепель эта нам крайне желательна. И в этом смысле, Навальный может стать положительной силой во Вселенной. Как максимум, в случае его победы мы получим два-три года, в течение которых сможем вести эффективную политическую работу. Потом цикл начнет закручиваться по новой. Но если мы сумеем в эти два-три года заложить надежный фундамент, это принципиально изменит расстановку сил в российском обществе. В нужную сторону. И, повторимся, речь идет о самом благоприятном сценарии. А есть и другие, не менее реальные.

И, конечно, нужно помнить: как и Ельцин, Навальный никогда не будет вполне нашим. Или вполне чьим-то еще. В конечном счете, он всегда будет играть на одной стороне – своей собственной. И потому, работая в его структурах и помогая его продвижению вперед, стоит позаботиться о том, чтобы гарантировать собственный политический профит. Ибо в противном случае почти наверняка настанет тот миг, когда вы услышите: «всем спасибо, все свободны!»

Что же касается конкретных шагов, то о них можно будет говорить после того, как Навальный и его движение определятся с планами на ближайшее будущее.